|
Только ради бога, не спрашивайте, зачем это нужно!
Ак-Алаха - Кара-Алаха - Аргут
(альтернативный дневник Дм.Сандлера)
…………………Встреча была бурной и радостной, но воспоминания от нее остались отрывочные и разноречивые. Отчетливо запомнилось лишь двукратное падение Шуряна плашмя в костер, (второй раз, видимо, на бис). Тортики, кажется, были вкусными. Вот, в общем-то, и всё. Наутро, вылезая из палатки, увидел печальную картину: полиэтиленовый тент, закрывающий груду рюкзаков, стянут с одной стороны и дождик капает прямо на мои шмотки. Тяну тент, чтобы поправить это безобразие, а он сопротивляется и упорно ползёт обратно! Допился, думаю! С другой стороны кучи под полиэтиленом послышалось недовольное бормотание, и из-под тента показалась человеческая голова. Человек спал, свернувшись на бухте основной веревки, положив под голову мокрый ботинок и стянув одеяло с моего рюкзака. Это был Славян. Несмотря на неудобную позу, он, кажется, выспался и поэтому тут же вскочил и, переминаясь на бухте сбитыми о Белуху ногами, радостно и громко стал всех будить. Из разных мест послышались стоны и другие странные звуки. Поляна напоминала поле брани: повсюду лежали тела, затоптанные шмотки и посуда. Самые догадливые залезли спать под 66-й. Постепенно всё это начало приходить в движение, и наконец прозвучала внятная команда паковаться и ехать. Как 18 человек с рюкзаками уместились в кунг, не очень понятно, но когда в Язевке загрузили еще и катамараны, пайку, весла и прочее водное барахло, стало совсем как в троллейбусе в час пик. Одна надежда, что все это утрясётся по дороге, а часть мы съедим. Точнее, выпьем…………….
………... Наконец-то вся группа собралась в полном и окончательном составе. Итак, действующие лица:
Рига
1. Валера Рамкович, навигатор, он же Рамыч, он же Пилорамыч, он же Вольфрамыч, он же Стограмыч √ в зависимости от того, чего от него хотят.
2. Ольга Рамкович, завхоз, она же Петровна.
3. Юля Рамкович, она же Юлька, дочь полка, капитанская дочка.
4. Рейнис Мотте, он же Сабонис, Жальгирис, Рейсмус, Рейсфедер, просто Ре √ в зависимости от того, какое новое имя ему придумает Шурян.
Новосибирск
5. Александр Галяпин, он же Генеральный директор, но чаще Шурян.
6. Стас Воронко, он же Славка, он же Славян.
7. Виктор Лукинский, он же Лука, Лукич, Черный Лукич, просто Филипыч, реаниматор, патологоанатом, а также все остальные медицинские слова.
Рубцовск
8. Юра Снегирь, он же Юрбан, Юрбас-контрабас, Юрян.
Санкт-Петербург
9. Алексей Овсянников, он же чекист! Его кличка засекречена.
10. Николай Капранов, он же старик Капронов, Романыч, Карагемыч, Аргутыч, а теперь еще и Каралахыч и Акалахыч, и даже Белухыч, и, что уж совсем непонятно (правда, я слышал это только один раз), КАРАКУТЫЧ.
11. Вадим Муравьев, ну просто Вадик, вне зависимости от обстоятельств.
Ярославль
12. Алексей Баков, он же Палыч, Баксов, Шкипетр, просто ТР, и пр. и др.
13. Леня Морсов, он же Ленька-завхоз, начфин, комендант, товаровед и директор магазина.
14. Саша Артемьев, он же Санька, он же ваш Саша, при обращении к остальным ярославцам, когда нужно, например, его найти, но чтобы не спутать с Шуряном.
15. Митя Сандлер, т. е. я. Я же Митяй, Митька, но некоторые норовят все же сказать Дима.
Прямо в лицо.…………………………
……….. Сегодня пятое августа первый день сплава. Даже не верится! Не верится еще и потому, что сплавом это назвать трудно: первые километры сплошное перетаскивание груженых катамаранов через камни, то по колено, то проваливаясь по пояс. Да и погода не очень - дождик. После небольшого озерка река вдруг сужается и куда-то круто падает. Сообща решили, что это и есть первый каньон. Кривобоко прыгаем с первого слива и тут же сталкиваемся с проблемой габаритных непроходов. То, что вещи нужно обносить, не вызывает сомнений (кто бы знал, сколько еще таких обносов предстоит впереди!) Но этот, первый, был особенно противный: ноги то и дело проваливаются между камней и кочек, деревья растут, где не надо, да еще этот дождь! К тому же все голодные, т.к. на перекусе Это достойно маленького отступления. На разведение костра ушло не меньше часа, причем в ход пошел даже резиновый клей - ну нет ничего сухого на берегу! Наконец священнодействие дало результаты, люди с вожделением глотают слюну - котел кипит, скоро будет супчик! Но перекладина слабовата - во избежание не дай бог чего сразу несколько человек бросаются ее заменить, то есть надо снять котёл. Почему-то мне пришла в голову идея проделать это с помощью топора - ручка-то у котла горячая! В-общем, не за середину этой долбаной ручки подцепил - весь кипяток разом вылился в костер Ни огня, ни воды - только дым, дым, дым. Надо сказать, все очкень стойко перенесли эту утрату и, разобрав по карманам сухари и колбасу, с шутками-прибаутками разбрелись по мокрым сидушкам.
Первый каньон (впоследствии он, слава богу, оказался нулевым, но об этом позже) мы четверо и Романыч с Вадиком обнесли. Сожаления никакого ломать дюраль в первый же день совершенно нет смысла, места для маневра очень мало, заклинить может в любом месте, а при таком уклоне это на 100% погнутые трубы. Сибирская двойка, однако, проходит эти унитазы даже гружеными и кажется без разведки. Мы делаем удивленные лица:” КАК!?” - “Равнодушно!” - ответил Шурян. Так мы впервые увидели, что такое “сибирский стиль”, и, надо сказать, их кредо нам даже в чем-то понравилось. Юрка с Филипычем тоже протискиваются через камни, а Рамыч с Овсянниковым умудряются даже протащить деревянный рижский флагман. Вечером Валера скажет одну из своих любимых фраз: “Сведений о прохождении этого участка нет!” За это и выпили.…………………
Вечером, после ремонта (сибиряки умудрились сломать две поперечины), как обычно, был хариус, грибы, неучтенный сибирский спирт, допелись аж до “Алисы” бурная радость пёрла из всех мест.
Ночью из некоторых пёрли грибы и все вышеперечисленное меню А на утро Санька не различал цвета и людей узнавал по голосу и очертаниям. Да, собственно, цветов то почти и не было, потому что...выпал снег. Да, просто снег! Он валил крупными мокрыми хлопьями несколько часов подряд, и это были самые неприятные часы за весь сплав. При почти нулевой видимости прошли оставшиеся три слива первого каньона (причём классно прошли, как хотели!) Вода за ночь заметно упала и теперь, по закону круговорота жидкости в природе, возвращается в виде снега. Потом Рамыч велел чалиться, а сам убежал на разведку. Четырнадцать человек, жалобно скуля, жались друг к другу и к с трудом разведенному костру, Шкипетр в своей коротенькой гидрашке и хэбэшных носках перестал чувствовать ступни и только молился: “Скорее бы на воду, там теплее!” ……….Дежурные Шурян со Славяном терпеливо в несколько приёмов жарят рыбу - объедение! Но петь в этот вечер не стали - упасть бы да уснуть.
…………. У сибиряков сегодня грустный повод: годовщина гибели их друга Илюхи в водопаде Сапожникова на Аргуте. Неучтёнка идёт полным ходом. Славян из последних сил жарит цельные нечищенные грибы, масло горит, и он пытается залить огонь водой из котла, держа при этом другой рукой сковородку на весу. Вода льется со сковороды в костер, к тому же на славкином плече висит Шурян, и по обыкновению сваливается в огонь. Филиппыч пытается его вытащить, и в итоге трое сибиряков сплетаются в один многорукий полосатый клубок, который перекатывается в дыму по тесной полянке, что-то при этом нестройно напевая. Дежурный Рейнис не без труда растаскивает всех по спальникам. Проблема только со Снегирем: Юра после задушевной беседы с Палычем уснул сидя, помощь по доставке себя в палатку категорически отвергает - вот такой он гордый птиц! - но, пока собирается самостоятельно встать с бревна, снова засыпает. Так повторяется раз шесть, пока до этого спокойный Рейнис не вспылил: “Снегирь, ты всех задерживаешь, лети к себе в гнездо!”
……………………
Подъём выдался тяжёлым. Нам ещё срочно нужно починить весло, хотя бы одно, зашить палатку, которую вечером порвали каким-то дрючком. При этом одолевают всякие кровожадные насекомые, до этого их почти не было, а тут - надо же так умудриться! √ лагерь поставили на краю какой-то болотины. Шуряну в смысле здоровья хуже всех, вдевшись в лямки своего рюкзака, он пытается встать. Но это мы знаем, чего он хочет. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что Шурка роет норку под своим рюкзаком или пытается им укрыться. При этом монотонно и упорно напевая припев “Гогии”. Наконец-то все на плаву, рижский кат украшен не хуже свадебного кортежа - весь в воздушных шариках, цветах и тазиках с икэбанами. Аргут начинает разгоняться пока ещё не очень мощными шиверами. Отплёвываешься от холодных брызг и думаешь про себя: “А потом ведь с головой будет накрывать! Бр-р-р!” Без разведки влетаем в порог Белая Осыпь (Овсянников его назвал ”Белая Особь”, наверное эта особь будет встречать на берегу в качества ориентира). В одной бочке нас даже попридержало! Воды много (камней, соответственно, мало), плыви где хочешь - красота! По берегам тоже прелесть: сказочные скалы, то сыпучие, то причудливо вымытые. Любуясь пейзажами, проходим ещё несколько несложных порожков, ехидно комментируя лоцию. Сегодня всё просто и приятно просто приятно, черт возьми!
Огромная поляна перед Карагемским прорывом, здесь сегодня у нас полудневка в ожидании тов. Провоторова с бубликами и машиной и отдых перед завтрашним 7-километровым обносом. На поляне живописно разбросаны наши шмотки, тела и кучи коровьего дерьма. Ещё стоит избушка, наверное пастухи здесь отдыхают. Леня, конечно, тут же растопил печку. Пользуясь солнышком, народ сушит вещички, некоторые просто загорают. .........
Среди навозных куч полно шампиньонов, Славка набрал их полный пакет. Санька уже успел куда-то сгонять за рыжиками √ будет классная закуска! Шурян, вполне отошедший от вчерашних именин, собирает по поляне кости и рога убитых животных и норовит все эти богатства раздарить участникам. Некоторые вежливо отказываются. В-общем, все чего-то собирают. Шурка нашел огромный кусок коры и наконец-то угомонился: теперь он кропотливо строгает её ножиком, интригующе умалчивая о назначении будущего шедевра. Иногда он меняет своё местоположение и после него остаются кучи кирпично-красной стружки. Мучимый любопытством Рейнис достает Шуряна своими подколками, Шурян вяло парирует, и эта ленивая перебранка всех очень забавляет. Происходит это примерно так:
- Шурян! Я поражаюсь, ты посидел у костра - намусорил у костра, посидел у печки - намусорил у печки, посидел у двери - намусорил у двери. Коренной сибиряк!
- Рейсмус, а ты вообще лентяй, у вас в Латвии никто таким искусством не владеет.
- Шурян, а ты уже померил то место, куда это будешь вставлять? (заготовка к тому времени приобрела угрожающе продолговатую форму)
- Ты прав, Сабонис, нагибайся - будем мерять!
В этом месте хочется сделать маленькое отступление о трогательных отношениях между флегматичным Рейнисом и двумя сибиряками. Еще в самом начале, когда ребята вернулись с Белухи, запомнилась встреча Ре и Шуряна. Ну представьте: из кунга вылезает огромный блондин прибалтийской наружности в майке с номером “52” на груди. Шурян от изумления аж присел став ещё ниже ростом и, глядя восхищенно снизу вверх, воскликнул: “САБОНИС!” Рейнис ничуть не смутился и вежливо поправил:” Лучше Балдерис - он хотя бы латыш”. С этой минуты досуг Шуркин был полностью посвящен подбору подходящих имён для Ре (см. выше). В этом ему охотно помогал и Славян, в-основном специализировавшийся на песнях. Особенно его забавляло новое прочтение раннего Розенбаума: “Мы с ним росли в одном дворе” звучало не иначе, как в-одном - два Ре! И ещё незатейливый стишок: “Много в нашем букваре разных слов на букву Ре!” Под конец похода, когда имен для Рейниса стало не хватать, Шурян принялся за фамилию. “Сабонис, а как твоя настоящая фамилия?” “ ⌠Мотте,- чуть подумав, ответил он (видимо, сам подзабыл), - только, боюсь, тебе это не произнести”.
Через несколько часов упорного труда на всеобщее обозрение Шурка представил изящную десертную ложку. И подарил Рамычу.
Уже совсем стемнело, когда к костру из темноты подошел темноволосый крепкий человек с пакетом шампиньонов. “А вот и местные!”- обрадовался Леня. Это был Саша Провоторов. Узнав его, Славян сильно обрадовался, стал со всеми знакомить, расспрашивать. Провоторов к костру не подсел, едва всем кивнул, не переставая улыбаться. Сообщил, что сменили в России премьер-министра и что доллар поэтому опять вверх пополз. Вот уж мы поржали! У мужиков УАЗик сломался в полутора километрах выше, вот он и пришел пешком. Шкипер вызвался, раз такое дело, починить буханку - УАЗ его любимая машина. Вдвоём с Провотором они вскоре ушли. Значит, всё-таки состоится попытка прохождения Карагемского прорыва, значит, мы будем свидетелями незаурядного события. Спать легли кто в домушке, кто в палатке. Мы с Санькой так надеялись, что Палыч заночует у Провотора, (Леня ушел в домик √ зря,что-ли, печку топил?) и разлеглись в полный рост в палатке. Лёха вернулся около двух ночи, объевшийся бараниной, возбужденный ночной прогулкой и починкой машины, долго еще что-то рассказывал, а мы оказались по краям и к утру наши с Санькой спальники промокли от дождя. Утром очень долго ждали отремонтированный УАЗ. Дело в том, что с тремя провоторовцами приехала группа москвичей, которые собирались на р.Карагем, но с пьяну в разговоре разницы между Карагемским прорывом на Аргуте и собственно рекой Карагем они не уловили, поэтому неожиданно для себя оказались в совершенно незнакомом месте. Как сказал Ре, У москвичей много спирта и московское время - рано они не приедут! Так и вышло. Когда ребята все же приехали, командиры еще долго обсуждали план совместных действий на ближайшее время. Вопросов много: сможет ли машина обвезти все наши суда, или придется нести на себе, кто перевезет Славяна, Шуряна и Провотора с Юрой Скородумовым на тот берег на разведку прорыва, кто поедет и кто пойдет пешком и что делать, если что?
Набив до отказа машину нашими рюкзаками и вдобавок взгромоздив на крышу Kettler, мы обносим Кенар и двойку Капроныча. Дорога то вверх, то вниз, кое-где сверху виден Карагемский прорыв. Даже с высоты около 100 метров он производит впечатление ужасающее и внушает благоговейный трепет перед необузданностью этой дикой пляски белой воды. Тащим суда по-очереди, Кенар хоть и легче рижского парохода, но загривки ломит у всех, кто его нес. Семь километров монотонной тяжелой поступи позади, нам открывается великолепный вид на слияние долин Карагема и Аргута, безлесные горы на стрелке то и дело меняют оттенки, то прячась в тень облаков, то сияя мягкими полутонами на солнце. Огромная каменистая поляна, поросшая колючими кустами, означает конец обноса. Погода портится, сверху что-то капает, ветер. Развели костер, но закрадываются подозрения, что с буханкой что-то случилось, часа полтора прошло, у нас ни вещей, ни еды. Сигарет тоже почти нет. Мудрый старик Капранов остался сторожить катамараны и поддерживать огонь, а остальные кряхтя поплелись обратно, вызволять рюкзаки. Эх, ещё бы пол-часа терпения, и можно было бы никуда не ходить, а успели ведь подняться до перевала - и вот она, родная буханочка! Наши доблестные Сизифы Лёня и Шкипер всю дорогу подсовывали камни под колеса машины, чуть ли не вручную толкали её в гору, так что им, похоже, пришлось тяжелее нашего. Глаза у всех троих, включая водилу, шальные, ребята нервно посмеиваются и по всем признакам напоминают злостных наркоманов.
К вечеру, когда был уже готов лагерь, откуда-то появились силы на приготовление салатиков (москвичи привезли кучу свежих овощей, яблок и пр.) Палыч так отвык от этого ассортимента, что желтые помидоры всерьез принял за хурму и отказывался резать их в салат. Ольга припахала меня натереть морковки, я ограничился изготовлением тёрки из консервной банки и тереть припахал Юльку, в итоге морковь тёр Славян, припаханный (ну как ей откажешь?) Юлькой. В-общем, все при деле. Юра уже мастерит новую, на сей раз берёзовую раму для своей двойки. Саня чинит Кенар. Мама мыла раму. Рамыч чистит зубы. Маразм крепчал, деревья гнулись.
После разведки Карагема Славян сказал, что выделил в каньоне пять жоп, а дальше┘обычная шестерка. Ребята всё ещё сомневаются, даже Провоторов (дословно) процентов на 70 за то, чтобы обнести водопады. Как это реально сделать, представляется плохо из-за весьма сомнительной чалки. План действий на завтра включает работу всей группы на страховке и фото-видео-съёмке. Утро вечера мудренее.
14 августа. Всем роздан сухой паек, собран ремнабор на бубли, аптека, до каждого доведена боевая задача. На 14-00 назначен старт бубликов. На верхнюю поляну отправляются Славка с Шуркой и Провотором - понятно зачем, Овсянников с Вадиком - видеосъёмка с правого берега, Романыч, Юрка и Саня - видео-фото с левого берега и спасконцы, их переправят выше Карагема на московском кате, Валера, Филиппыч и Юлька будут сигналить нижней страховке, Шкипер пошел, чтобы принести обратно сухие шмотки тех, кто пойдет в каньон. В лагере Оля готовит праздничное угощение, я ищу место для страховки и готовлю Кенар, Лёня с Рейнисом по хозяйству. Водитель Толик тоже занят: решил все-таки досконально изучить свой автомобиль и то и дело приходит за инструментами - чего-то чинит. Конечно, жалко, что мы не увидим прохождение, но страховка - это святое. Вернулся Палыч с рюкзаком шмоток и с каким-то московским ящиком продуктов. Очень устал: 7 км туда, 7 обратно, да в гору пол-дороги. Ровно в два часа наш Кенар встал на страховку, вместо Саньки Рейнис. Выход из каньона нам загораживает огромный булыган, а выше тащить кат смыла нет. Кроме того, вдруг стало ясно, что даже если мы увидим сигнальщика на дороге, то его жестов будет не разобрать с такого расстояния. Поэтому сидим в дугах и пристально вглядываемся куда-то вверх, туда где виднеется дорога, и на воду, откуда должны пойти бубли. Так прошло два с половиной часа. За это время нас навещала Петровна, соскучившаяся в лагере, пришёл Толик, он вроде закончил ремонт своей буханки. Лёня, разумеется, развел костерок в камнях, Рейнис в полудреме лежит чуть поодаль. Глаза замыливаются от напряженнного смотрения в одну точку, ждать невмоготу, неизвестность провоцирует на размышления и догадки. Приходится отгонять всякие мысли и трепаться обо всем на свете, лишь бы не спать и не психовать.
Нечленораздельный рёв Толика всех вернул к реальности, слов не разобрать, но что-то он явно увидел на воде. Доля секунды на недоумение, но Палыч уже командует: все в дуги! Нам ни хрена не видно, сползаем кормой в тень небольшого камня и ждём что-то должно вот-вот появиться из-за этого чертова булыгана, загородившего обзор на выход из каньона. Ярко-оранжевое пятно спасжилета никак не вписывается в суровую цветовую гамму пейзажа. На смену удивлению такому несоответсвию нехорошим холодком моментально приходит жуткая правда, бесстрастная и циничная. Шурян идёт вверх спиной, движений никаких не совершая, голова его под водой и это страшно!.. Сработали мы , надо сказать, отлично. Выскочили наперерез, вытащили Шурку на поперечину и тут же зачалились, потеряв всего 20 метров по течению. Шурян что-то мычит, глаза полуоткрыты, но ничего не видят, синий весь, все симптомы крайней степени опьянения. Но жив ведь! Значит откачаем, должны потому что. Рейнис уже мчится в лагерь за спиртом и спальником, мы втроем начинаем искусственное дыхание и растирание. Не успели вытащить Шуряна на береговую полочку, как раздался снова вопль Толика: ещё один! Вообще-то, этого следовало ожидать. Где? Показывает куда-то вверх по течению. Надо мчаться искать, Славяна вынесло в какое-то улово, нам не видно. Лёнька и я прыгаем по курумнику, скользя и спотыкаясь пробиваемся кромкой воды вглубь каньона. Сколько бежать, не знаем, берега сужаются и становятся всё выше, и вдруг путь преграждает совершенно отвесный бом Выше по течению за этим бомом в улове лежит Славян, но над ним уже бьётся Рейнис Толик успел его перенаправить, пока он бежал в лагерь. Течения под бомом почти нет, но глубину не определить, мощная выходная шивера ревёт в пяти метрах от берега, но Рейнис ведь как-то туда попал! По скале не пройти, замешательство неуместно, надо вброд. Воды оказалось по грудь. Маленькая бухточка, холодная плоская плита в ней, отвесная полукруглая стена высотой метров тридцать-последняя гавань Славяна откачивали около часа, хотя почти сразу понятно было, что всё Мимо по воде проплыл оторвавшийся от рамы бело-жёлто-черный бублик, как подтверждение. Один за другим примчались Палыч, водитель Толик, Овсянников, Вадик, Рамыч, непонятно как оказавшиеся проездом по дороге геологи, москвичи. Сменяя друг друга, качали и дули, две ампулы кардиомина √ тоже без толку. Славка был без каски и босиком, лицо совершенно спокойное и чуть удивленное. А на другом берегу показался Провоторов и жестами объяснял, что откачивать бесполезно - прошло слишком много времени. Ну ему с того берега, конечно, виднее В ответ на его инструкции вырвался вопль: “Что ж ты, сука, сам первый не пошёл!” Палыч правильно сделал, что меня заткнул - не до истерик. Самое трудное ещё впереди. Наскоро связали носилки из спасконца и двух дрынов. Очень долго и трудно выносили Славяна из каньона. Кто-то из лагеря принес другие носилки, из недоделанной Юркиной рамы. Пока все дружно что-то делают, жить можно, стоит на секунду расслабиться или отвлечься - накатывает что-то непоправимое и тяжелое, чувствуешь себя как потерявшийся маленький ребенок. В славкином рюкзаке нашелся пакетик с чистым тельником и кальсонами, а пока несли его от воды, крутилась в башке песня: “По первому сроку оделись братишки, по первому сроку” Он знал? Или предчувствовал? Кто теперь знает И только Провотор, которого ребята переправили на наш берег, даже не подойдя к Славяну, высказал: “Зря стараетесь, в морге всё равно всё разрежут”. Положено в чистом в свой дом заходить морякам- наверное, он об этом не знал.
Буханка под парами, наспех собрался Филиппыч, собрали Шуряна, он плохо соображает, во всяком случае, молчит и тупо смотрит в одну точку. Шок. Провоторов тоже , слава богу, уезжает. Леша Овсянников отправляется до Джазатора искать грузовик, чтобы вывозить отсюда всю нашу экспедицию. У поредевшей команды ещё куча проблем. Переправленный с того берега Романыч сообщил, что Санька где-то от него отстал, потому что повредил ногу, то есть остался один на левом берегу в надвигающихся сумерках. Пойдет ли он вниз, к нашему лагерю, или вернется к верхней поляне, на московском кате переправиться √ остается только гадать. А может заночует. Скорее всего, вернется. Лёня с Валерой уходят на верхнюю поляну. Мы думали, найдут Саню и останутся в домике до утра. Но они вернулись! В полной темноте, все втроём, слава богу, и царапина у Саньки пустяковая. Молодцы, сейчас надо быть вместе.
Не надо больше ходить на разведку, не надо надевать мокрые гидрахи, не надо чинить катамараны, можно вообще ничего не делать и свихнуться от безделья. Рамыч предложил сделать баню. Правильно, надо чем-то заняться. Когда вернется Леха с машиной - сегодня, через день, через два? - неизвестно. Мы продолжаем жить, действовать, чтобы попытаться отвлечься, не поддаться унынию, насколько это возможно. Дрова рубить, камни таскать - то что надо. Приехали местные, хозяйским острым взглядом окинув наше барахло, по традиции предложили меняться: веревки на баранину. Теперь у нас в меню свежее мясо. Суда разобраны, сохнут гондолы, водная снаряга. Москвичи перебрались с верхней поляны на какой-то попутке, планы их тоже скомканы, пока они не знают, что будут делать, но пока чуть поодаль ставят лагерь. Овсянников появился в обед с ЗИЛом, снятым прямо с сенокоса. Пока мы спешно пакуемся, водилы алтайцы чинно угощаются нашим супом с местной бараниной. Мы уезжаем, оставляя москвичам недоделанную баню и задание сделать временную табличку из Юркиной запасной лопасти в том самом улове. ЗИЛок натужно тянет вверх на перевал, детали становятся всё мельче, но долго еще видны с дороги брошенные березовые носилки на огромной поляне и оторвавшийся бублик на отмели в слиянии Карагема и Аргута. Мы сюда вернемся. Мы прожили вместе целую маленькую жизнь, от начала и до ”В суету городов и в потоки машин”
|
|
